Д О Р О Г А – 7
Моим бабушкам Лидии Михайловне Усович и Анастасии Герасимовне Булатовой посвящается.
/Все они в войну потеряли своих мужей: Лидия Михайловна – второго (она получила похоронку на первого мужа, успела выйти замуж снова, проводила любимого на фронт и… не дождалась, а первый муж с войны вернулся даже не раненым, но больше они уже не жили вместе: бабушка до конца жизни любила погибшего), а Анастасия Герасимовна – единственного./
От Чигитино до райцентра всего семь километров. Именно поэтому, а ещё и из-за того, что в этой деревне осталось лишь четырнадцать дворов, рейсового автобуса здесь уже не видели много лет. Раз в неделю сюда заезжал магазинчик на колёсах: привозил старикам (а в деревне жили исключительно пенсионеры) хлеб, муку, крупы, сахар. Да ещё раз в месяц привозили пенсию. Газеты и журналы здесь не выписывали, писем практически не получали.
В одиннадцати домах семьи были полными: старик и старуха, встречались даже до семидесяти лет, а в трёх – жили только старухи. А самой старшей из них, да и старшей во всей деревне, минуло аж девяносто четыре года.
Её домик стоял на отшибе. Да и на домик он как бы уже похож не был: что-то коричнево-серое, покосившееся и провалившееся в землю, с тёмными засаленными окнами. Местные старухи судачили: что вперёд прикажет долго жить – домик этот или Герасимовна?
А домик этой самой Герасимовны, казалось, не сдавался лишь потому, что жива ещё была его хозяйка, и вот не сегодня – завтра умри она, так в день её похорон, наверняка, закончился бы и его век.
А ещё местные жители считали Герасимовну сумасшедшей. Но не шутили по этому поводу, не злословили. Знавшие её долгое время понимали, что ей пришлось пережить. Это у них дети перебрались, кто в райцентр, а кто и в город, устроились там, вырастили им внуков и даже правнуками кое-кто мог похвастаться.
А у Герасимовны не было никого.
В сорок втором сгорел в танке её муж. Её сыновья тогда совсем маленькими были: одному три, а другому – его даже отец его не видел – годик. И она в одиночку, да это тогда обычным делом было, вырастила деток, на ноги их поставила… И в армию отправила… А они офицерами стали…
Старший её сын погиб во Вьетнаме.
Младший – остался в Анголе. Его тело даже не привезли.
Её старший внук, призванный на срочную службу, сложил свою голову в Афганистане.
Младший внук не вернулся из Приднестровья.
А его сын, единственный правнук Герасимовны, получил свою пулю в Чечне.
Её невестки и жена её второго внука вышли замуж повторно, а про бывшую свекровь забыли.
Вот и тронулась умом Герасимовна: уверены односельчане. А как ещё объяснить тот факт, что с приходом весны она с утра до вечера на своём участке: сажает, поливает, пропалывает и даже сено ходит косить для своей козы – на зиму заготавливает. А как только подходит урожай, старуха каждый день ходит в райцентр и там, на рынке, продаёт и козье молоко, и огурчики, и прочую зелень со своего огорода. Видели её там.
«Это ж какие деньжищи она заколачивает, и откуда только силища у неё такая, столько работать – перетирают между собой бабки, – а живёт бедно: дом не починит, из продовольствия только хлеб покупает. Небось, деньги в сундук складывает. А для кого? Явно с ума сошла».
Пять часов утра, а Герасимовна уже встаёт, проходит по своим грядкам, доит козу, собирает рюкзачок за спину и две корзинки и, пока ещё прохладно, идёт на рынок.
Бывает холодно утром. А она идёт.
Ветер порой разойдётся, сорвать пытается одежду с Герасимовны. А она идёт.
Дождик с ночи никак не закончится. Слякотно на дороге. А она снимет тапочки, перейдёт в траву на обочину, чтобы не поскользнутся, и идёт.
Только губы её что-то постоянно шепчут.
Но так ведь сумасшедшие же разговаривают сами с собой…
У неё уже давно «забитое» на районном рынке место. Здесь её все знают. Но и как деревенские – тоже считают не вполне здоровой на голову. Нелюдимая, малоразговорчивая, всегда сбивающая цену и не торгующаяся с покупателями. У неё уже свои постоянные клиенты: знают, что у этой старушки можно купить подешевле.
А она продаст товар по-быстрому и в деревню, к хозяйству своему.
Вот только по пути зайдёт в сберкассу, заполнит квитанцию (руки ещё крепки: почти не дрожат) и перечислит всю свою выручку… в Фонд Мира…
Когда она возвращается, солнце уже высоко. Припекают его лучи изборождённое морщинами смуглое лицо Герасимовны. А губы шепчут.
– Нет войне.
Резвится ветер. Срывает косынку с седых волос. А губы шепчут.
– Нет войне.
Несётся пыль по дороге между полями. Так и норовит попасть в глаза. А губы шепчут.
– Нет войне. Нет войне.
Семенят маленькие ножки. Торопятся. Ещё многое надо успеть. А губы шепчут.
– Нет войне. Нет войне!
Чуть слышно несутся тапочки: топ-топ-топ, топ-топ-топ.
– Нет войне! Нет войне!! Нет войне!!!
Но войны не кончаются. И вот уже новая. Она совсем близко. Граница недалеко: оттуда иногда доносятся звуки взрывов. Там льётся новая кровь. И там снова погибают чьи-то дети, внуки, правнуки.
Но губы шепчут. Губы продолжают шептать. Они шепчут. Шепчут губы.
Губы шепчут. Шепчут! Шепчут!! Шепчут!!!
И если подняться на высоту птичьего полёта, то среди жёлто-зелёных полей, на дороге, разъединяющих их, можно заметить движущуюся серую точку, одну на этом огромном пространстве, которое кажется таким спокойным и безмятежным.
Это – Герасимовна. Она ходит по этой дороге уже много лет.
У неё уже не осталось других дорог.
Да и слов у неё других не осталось. Её губы шепчут одно:
– Нет войне.
– Нет войне!
– Нет войне!!
– Нет войне!!!
– Нет войне!!!!
– Нет войне!!!!!
– Нет войне...
Вадим Булатов, 25.07.14.